У каждого из нас живет в сердце история, которую хотелось бы рассказать другим. Это – рассказ о моем односельчане. О фронтовике. О необыкновенном человеке. Который прошел десятки трудных боев и выходил из них победителем. Который мужественно и стойко защищал нашу родину от врагов. О человеке, который и сейчас добрым словом и делом помогает людям. Ведь время пролетает в человеческом сознании, но остается в его делах и поступках. Холодный зимний день. Еле заметная тропинка на снегу ведет к небольшому уютному домику. Скамеечку возле веранды припорошило снегом. Рядом, словно из волшебной сказки, склонились безмолвные березки. Кто не знает в деревне Чичерино Остроухова Николая Исаевича? За его плечами лежит большой жизненный опыт. Людям, прошедшим войну и много пережившим, - есть что вспомнить. Пробил грозный час Великой Отечественной войны. Тяжелым ленивым шаром катились дни. Но только в январе тысяча девятьсот сорок третьего года Николаю исполнилось восемнадцать лет. И только тогда он встал в солдатский строй, надел серого цвета шинель. Фронтовик говорит неторопливо, волнуется. Я успеваю записывать. «Сначала я находился в запасном батальоне, где прошел курс подготовки. Затем Украинский фронт вторая Краснознаменная дивизия. Как мне хотелось не просто остановить врага, но разгромить, напомнить, что русский народ от побед не отвык. На войне я был минометчиком. Участвовал в освобождении Симферополя, Бахчисарая, Севастополя, штурмовал Сапун-гору. Бои на крымской земле были особенно кровопролитными при взятии Сапун-горы. Для наших бойцов она стала непреступной крепостью. Немцы сосредоточили в горных массивах множество огневых точек, направленных на долину перед горой. Впоследствии эта долина была названа «долиной смерти». Непонятно и обидно до слез стало, что немцы были там, где должны быть наши бойцы. Кто же позволил им подняться высоко и нагло хозяйничать там, где хозяевами должны быть мы и никто другой? После получения приказа бойцы дивизии окопались в «долине смерти», подтягивали технику, но ни на шаг не могли продвинуться вперед. В темное время суток по бледным лицам солдат пробегали зеленые огни ракет. Рвались мины, многих сражали осколки. С обеих сторон войска несли огромные потери. В мае началось главное наступление на Сапун-гору. В первый же день самолеты противника с восьми часов утра до четырех часов дня не давали солдатам поднять головы. Стволы минометов раскалились докрасна. Этот бой, в котором я принимал участие и который навсегда останется в памяти, длился с рассвета до темноты без передышки. Немецкие войска поддерживала артиллерия флота. Только к ночи наши войска пошли в наступление. Непреступная крепость была взята. От роты, в которой я сражался, осталось тринадцать человек и три миномета. За это время мы повидали порядком и все глубоко прочувствовали. Думалось, что, конечно, с этого дня никогда не будем улыбаться, потеряем покой, не будем счастливыми. Было страшно. В глазах стояли чужие солдаты, уверенные в свою непобедимость. Они стояли в полный рост на выжженной русской земле. Товарищи падали один за другим. И почти рядом юное красивое лицо медсестры, сплошь рассеченное мелкими черными осколками… Мышцы тела судорожно сжимались. После боя оставшиеся в живых солдаты были похожи на каменных истуканов: не шевелились, не говорили и, казалось, не моргали. Начали убирать мертвых с поля боя и хоронить. Картины, полные ужаса Зловоние. Трупы. На кровавой траве вороний пир…» Замолкает фронтовик. Но надо было выжить, чтобы сражаться. Родина находилась в опасности. Это давало силы, ковало волю и выдержку. После освобождения Крыма Николай Исаевич принимал участие в боевых действиях на территории Белоруссии, освобождал Прибалтику, Литву, Латвию, Эстонию. С боями перешел границу с Польшей. Сколько раз стоял у братских могил, где заснули вечным сном бойцы, сражавшиеся за родную землю. Сколько раз вытирал ладонью скупую мужскую слезу. За 60 лет многое стерлось в памяти фронтовика, но медаль «За отвагу» возвращает в ликующий май 1945 года. Лучик солнца как бы блуждает на его лице. Я прощалась с Николаем Исаевичем, глубоко веря, что лучше этого человека нет на земле. Многого я не знаю о войне. А надо ли знать? Надо, если это было.